Однако если понятиям «интеграции» и «гештальтизации» не придать надлежащего содержания, они также не позволят объяснить данный процесс. Дело в том, что оба эти понятия в том смысле, в каком они употреблялись до сегодняшнего дня, заведомо, без предварительной проверки, разделяют один из главнейших постулатов ассоциационизма, априори подразумевая, что переживания, представления влияют друг на друга непосредственно, что они способны вызывать друг друга непосредственно, то есть строятся на принципе непосредственности.
И действительно, в обоих случаях — как реинтеграции, так и гештальтизации, восстановление целого происходит на основе взаимоотношения частей, а фактор этого взаимоотношения следует усматривать в свойствах самих частей, то есть схожести, смежности во времени и в пространстве и пр. Но разве все это не есть всего лишь характетика частей? Мы уже касались постулата непосредственности, убедившись в его неправомерности. Для нас несомненно, что переживания, какими бы они ни были, воздействуют друг на друга не непосредственно, а лишь опосредствованно личностью, переживаниями которой они являются. Следовательно, в случае ассоциации основу реинтеграции и гештальтизации также следует искать в личности, как целостности, а не в ее частичных моментах или содержаниях.
Мы уже знаем, что является основой этого. Рассматривая проблему гешталь-та, мы убедились, что подобную основу создает установка субъекта. В случае ассоциации положение дел следует усматривать в следующем: когда на субъекта действует то или иное представление, оно вызывает в нем соответствующую установку. То, какие представления появятся у него вследствие этого, зависит от того, установка на какое именно целое у него возникла. Каждый отдельный фактор — так называемые законы ассоциации — по сходству или смежности — обретает значение фактора лишь постольку, поскольку в его основе лежит определенная установка.
Доводы в пользу этого во множестве содержат две важные сферы, в которых имеются весьма благоприятные условия для действия ассоциации и где поэтому предпринимались неоднократные попытки использования понятия ассоциации. Одна сфера — это сновидения, а вторая — так называемые «эмоциональные комплексы». Мы особенно хотели бы остановиться на этой последней, ведь в основе сновидений по существу лежит тот же механизм, на котором основывается процесс протекания представлений в случае «комплекса».
Иногда на человека определенное переживание оказывает особенно сильное впечатление; например, у него возникает сильное желание, которое с нравственной точки зрения для него совершенно неприемлемо, а иногда даже вызывает его возмущение. Он пытается забыть это переживание, «вытеснить» из сознания, как совершенно неприемлемое. Это ему удается, и отныне субъект обо этом полностью забывает, в его сознании не остается даже следа этого содержания. Однако означает ли это, что от этого переживания у него действительно ничего не осталось? Разумеется, нет. Дело в том, что любое переживание, тем более интенсивное, личностно значимое, существует не только в качестве конкретного содержания сознания субъекта, но и, в то же время, в виде определенной установки. Следовательно, когда данное переживание вытесняется из сознания, уничтожается, забывается как определенное содержание сознания, это не означает, что в субъекте от него ничего не осталось, ведь установка есть нечто совершенно иное, чем переживание как феномен сознания. Стало быть, исчезновение переживания не означает, что вместе с ним уничтожается и соответствующая ему установка.
Таким образом, в случае так называемого «вытеснения» субъектом забывается лишь переживание как содержание сознания, но установка остается. По сути, именно это представляет собой то, что школой психоанализа именуется «комплексом», оказывающим решающее влияние на протекание ассоциаций субъекта. Лучше всего это осуществляется во сне, в виде сновидений. И действительно, анализ протекания представлений во время сна, как это показал опыт психоаналитической школы, дает особенно достоверный материал для выявления «комплексов», то есть установок, субъекта: содержание сновидения весьма ясно отражает установку субъекта.
Еще более демонстративные результаты по данному вопросу дает так называемый ассоциативный эксперимент, используемый либо для выявления «комплексов» (Юнг, Фрейд), либо умышленно скрываемых эмоциональных мыслей или намерений (Вертхаймер, Штерн, Липман, Лурия).
Ассоциативный эксперимент может быть двух видов: либо парный эксперимент (Юнг), либо цепной (Фрейд). В первом случае субъекту предъявляют специально подобранные отдельные слова, в ответ на каждое из которых он должен назвать первое пришедшее на ум слово. Полученный в результате этого материал обычно представляет собой отражение его скрытой установки. В список «слов-раздражителей» (то есть слов, на которые испытуемый отвечает так называемыми «реактивными словами») намеренно включают такие, которые связаны с подразумеваемой установкой и которые в этом смысле могут быть сочтены «провоцирующими раздражителями». В случае наличия подразумеваемой установки испытуемый в ответ на эти слова отвечает такими реактивными словами, что зачастую не остается сомнений в природе скрытого смысла его установки или потаенной мысли.
В случае цепного эксперимента испытуемому вначале предъявляют одно-два слова-раздражителя, а после этого он по мере возможности должен следовать свободному протеканию своих представлений. Начинается цепочка последовательных представлений, строящаяся на основе скрытых установок субъекта и предоставляющая, таким образом, хороший материал для их выявления. Экспериментатор лишь изредка и ненавязчиво вмешивается в протекание ассоциативной цепочки с тем, чтобы не воспрепятствовать, а, напротив, содействовать процессу выявления скрытых установок.
Главная страница --> 